«Чем меньше отрицательных эмоций, тем лучше качество жизни!»: интервью с хирургом-онкологом, маммологом поликлиники им. Е.М. Нигинского
«Подвига я не совершал. Обычная работа», – говорит человек, к которому уже много лет люди приходят с одной целью – сохранить самое ценное, – здоровье. Леонид Васильевич Споров, врач-хирург поликлиники им. Е.М. Нигинского, 30 января отмечает свой 60-летний юбилей. Пожалуй, многие, кто знают Спорова, но не делили с ним кусок праздничного торта, очень удивятся этой цифре. И на самом деле с молодым задором в глазах и обаятельной улыбкой начинает доктор нашу беседу.
Стоит лишь задать вопрос о первых университетских экзаменах, как передо мной – уже не врач высшей категории, а молодой студент Леонид, который с восхищением говорит о своих преподавателях.
— Павел Васильевич Дунаев, профессор, заведующий кафедрой гистологии, очень отличался от остальных преподавателей. Он так интересно читал лекции! Как-то по-своему. Далеко не всё было понятно с первого раза. Считалось, сдал гистологию – на следующий курс перешёл. Конечно, не забыть Зиганшина Рашида Валиевича, замечательный хирург! Заведующий кафедрой хирургии читал нам лекции, вёл практические занятия, а когда я стал работать в Тюменской клинической больнице, Рашид Валиевич уже разбирал с нами трудные случаи, консультировал пациентов, я вспоминаю об этом человеке с большой благодарностью.
С медициной я на самом деле познакомился ещё до армии. Сначала закончил фельдшерское отделение в медицинском училище в г. Ленгер (Южный Казахстан), потом – служба (Л.В. Споров был фельдшером военной части в г. Североморске – Н.О.) и, вернувшись домой, после тщательной подготовки поступил в Тюменский медицинский институт. Интернатуру проходил на базе Тюменской клинической больницы №1, а далее – распределение.
Советская «лотерея» отправила Леонида Васильевича в Казанский район Тюменской области, где он отработал три года, а вернувшись в 1987 году в Тюмень, снова пришёл уже в знакомую «первую городскую». Здесь в отделении гнойной хирургии молодой врач выбрал свою медицинскую судьбу. Или она выбрала его.
— Тогда было очень много случаев послеродовых гнойных маститов (мастит – воспаление молочной железы – Н.О.) с тяжёлыми формами вплоть до летальных исходов. На базе отделения гнойной хирургии было организовано специализированное отделение, и мы со всего города госпитализировали пациентов круглосуточно. Часто приходилось лечить людей с тяжелой септической патологией, в сложных ситуациях даже сдавали свою кровь. Через некоторое время произошла оптимизация в нашем здравоохранении, и я перешёл в ожоговое отделение, где работал на протяжении 5 лет. А в 2003 году отделение перешло в корпус Областной клинической больницы №1, где я работал до прихода в поликлинику им. Е.М. Нигинского, то есть до 2006 года.
— Насколько активно развита маммология сейчас, появляются ли принципиально новые методы лечения?
— В плане лечения этого органа вариантов у нас на самом деле не так уж много. Вот, например, стоматология – это «ремесленная» и в чём-то даже творческая работа, материалы, с которыми работают стоматологи, постоянно меняются, усовершенствуются, а результат зависит от многих факторов. Также как стену в доме вы можете заштукатурить, и на утро всё окажется на полу, а можно сделать так, что будет несколько лет стоять как новая. Поэтому когда работа связана с тканевыми структурами, медицина всё-таки носит более традиционный характер, то есть это, грубо говоря, нож и нитки. Да, наука не стоит на месте, пытались и лазером склеивать и различными клеевыми основами, но на деле реально работает только шовный метод.
— Заболевание «мастопатия» относится к разряду «молодеющих»?
— Мастопатия и начинается у многих сразу с первого менструального цикла, у некоторых ещё и до этого. Дело-то в том, что проблемы молочной железы в основном носят гормональный характер. При этом железа – не основной орган, она выступает как барометр. Молочная железа за гормональный фон не отвечает, но реагирует на перемены гормонального фона. От этого происходят характерные для мастопатии изменения: нагрубания, изменения протоков, долек вплоть до формирования кист. Наша задача – упорядочить взаимоотношение гормонального фона и желёз. Но выяснить, какое именно звено в этой цепи сломалось, медицина пока не может.
— Можно ли назвать всё описанное выше предвестниками онкологических заболеваний?
— При мастопатии риск развития онкологических заболеваний увеличивается. И одним из направлений профилактики таких заболеваний является динамическое наблюдение за пациентами.
— Леонид Васильевич, есть такая народная шутка: «К хирургам идти – в последнюю очередь, ведь для них главное – что-нибудь отрезать».
— Любой хирург вам скажет, что самая хорошая операция – это та, что не состоялась. И если можно помочь человеку другим путём, то конечно мы стараемся воспользоваться именно этой возможностью. Но если ни таблетка, ни какая другая процедура не помогут, то болезнетворный очаг нужно удалить и как можно скорее.
— Справедливо ли высказывание о том, что только начинающему хирургу кажется, будто он может выполнить любую операцию, а опытный врач с опаской подходит к каждому случаю, потому что осознаёт все последствия?
— Действительно бывает так, что технически операция возможна, а практически она откладывается из-за разных обстоятельств: сопутствующие заболевания, локализация процесса. Поэтому я всегда придерживаюсь одного правила: риск должен быть обоснован. Именно этим амбулаторная хирургия и сложна. В среднем в год мы проводим около 3 000 амбулаторных операций – это очень значительная цифра.
— Самую сложную свою операцию помните?
— Помню пациента, у которого уже было не одно оперативное вмешательство. И когда нам пришлось оперировать его вновь, то только из-за спаечного процесса мы два часа входили в брюшную полость! И уже потом – поиск проблемного участка и его устранение. Зашли мы тогда в операционную в двенадцать часов, а вышли в семь.
— Как быстро Вы адаптировались в профессии? В обморок поначалу не падали?
— Один раз было такое. Когда студенты выбирают специализацию, то уже начинают понемногу знакомиться с работой, приходить в больницу на дежурства. Вот и у меня был такой дежурный день. После 6-ти пар в институте ассистировал доктору, оперировали аппендицит, и я неожиданно для себя упал в обморок.
— Профессия врача связана не только с врачеванием, с выздоровлением человека, но и со смертью. Как переживает врач такие события? Можно ли научиться воспринимать уход человека из жизни как что-то естественное или вообще дистанцироваться от этого?
— Конечно, защитные психологические барьеры включаются, иначе невозможно со всем этим жить, всё в себя вместить. Но это не проходит и часто вспоминается. Даже здесь, в поликлинике, казалось бы, амбулаторные операции – ничего такого, что может привести к трагедии, но всё равно вечером придёшь с работы домой – думаешь, и на следующий день мысли возвращаются.
— Как вы относитесь к клятве Гиппократа?
— Положительно! Больше 30 лет прошло с того дня, как мы её произносили. Один из самых волнительный моментов в жизни. Главное – «Не навреди!».
— В чём Вы находите вдохновение?
— Часто к нам в поликлинику приходят пациенты, прошедшие уже не одно медицинское учреждение, есть и такие, кто уже много чего начитались в Интернете и часто не соглашаются с доктором, спорят. Приходится настаивать на каких-то исследованиях, убеждать. И когда я оказываюсь прав, это даёт силы идти дальше.
Но и червь сомнения иногда грызёт. Например, тяжело отправлять пациента в онкодиспансер. С одной стороны, человек услышит это слово «онко» и испытает сильный стресс, перестанет спать ночами, будет думать. А с другой стороны, если ситуация складывается нетипично, то лучше проявить чрезмерную бдительность и исключить онкологию. Если диагноз не подтверждается, то и пациент себя психологически чувствует лучше. Чем меньше отрицательных эмоций, тем лучше качество жизни!
— Леонид Васильевич, расскажите, чем Вы занимаетесь в свободное время вне стен поликлиники?
Готовлюсь к лекциям, преподаю в Тюменском медицинском колледже на курсах усовершенствования квалификации медицинских сестёр. Раньше хотя бы по ночам книги читал, художественную литературу. Теперь стараюсь использовать это время суток все-таки для сна. Мама моя говорила: «Вот увидишь, до 35 лет будет казаться, что жизнь течёт медленно, а после тридцати не замечаешь, как полетит». Так и есть.
— С семьёй много времени проводите? Чем занимается супруга?
— Никого, наверное, не удивлю, но семья у нас в основном медицинская. Жена, Ольга Анатольевна, – врач-эндокринолог, её родители – тоже медицинские работники, Надежда Дмитриевна Доронина – врач функциональной диагностики, а мой тесть, Анатолий Викторович, занимался краевой патологией, был кандидатом медицинских наук. Сестра жены, Светлана, – функциональный диагност. В моей дальней родне есть ветеринары. При этом о медицине мы дома не говорим. Есть масса других бытовых вопросов. Например, я сам строил дачу, не в одиночку, конечно, мне помогали. А раньше сам машины чинил при необходимости. Никогда не было такого, чтобы я где-то по дороге встал.
— Леонид Васильевич, что запланировали на ближайшее время?
— Пройти усовершенствование по маммологии, а в следующем году – по онкологии. Продолжать работать, силы есть. Внуки подрастают. Скоро в школу пойдут. Дом построил, дерево посадил, сына вырастил. Что ещё нужно?
Наталья Оробец,
т.: 39-06-68
